Анатолий Аврутин - Журнал «День и ночь» 2009 № 5-6
— Ко времени встречи с Кончитой камергер вдовел уже четвёртый год, это очень печальная история[60]. А насчёт 40 лет… Когда-нибудь поймёшь, что сорок лет для мужчины — это возраст свершений, расцвет, можно сказать.
— Ну ты, бабушка, оптимистка.
— А ты много о себе воображаешь. В твои годы командор уже службу солдатскую нёс, а с вами точно — до 40 лет пронянчишься и толку не будет! — рассердилась Нина Константиновна.
Через некоторое время, когда бабушка с внуком восстановили дипломатические отношения, Нина Константиновна продолжила:
— Для Кончиты Резанов был человеком, много повидавшим на своём веку. Она без устали расспрашивала камергера о Петербурге, Париже, о кругосветном плавании. Её стремление вырваться за пределы узкого мирка колонии было так естественно…
Конечно, командор догадался о тех трепетных чувствах, которые она к нему испытывала, и его душа устремилась ей навстречу.
— Баба, какая ты несовременная. Скажи просто: они влюбились друг в друга, — попенял бабушке младший внук, затем деловито осведомился:
— Они поженились?
— Они полюбили друг друга.
Резанов сделал предложение Консепсии. Для её родителей это было большим сюрпризом! Отпустить свою дочь в далёкий, холодный Петербург и скорее всего, никогда её больше не увидеть! Что тут началось! Юное создание впихнули в карету и немедленно повезли к святым отцам на исповедь. Но убедившись, что каяться Консепсьон не в чем[61], кроме любви к русскому вельможе, немного пришли в себя. Успокоившись и здраво поразмыслив, семья не могла не прийти к выводу, что Резанов блестящая партия для их дочери. Тем более — все в гостеприимном президио[62] Сан-Франциско, включая молодого дона Луиса (брата Консепсьон) и коменданта дона Аргуэльо, были настроены к камергеру дружелюбно. Губернатор Калифорнии, дон Ариллага, которого с отцом Кончиты связывала тридцатилетняя дружба, также проникся симпатией к русскому посланнику. Даже святые отцы не смогли устоять перед обаянием камергера. Монахи готовы были принять товары с «Юноны» в обмен на хлеб, который так ждала Русская Америка, но душами они не торговали. Главного препятствия Резанову обойти не удалось. Дело в том, что Консепсьон принадлежала римско-католической церкви, а Резанов, как все русские люди, исповедовал греческую православную религию. Священники отказались скреплять их союз, пока не будет получено разрешение из Ватикана от римского папы на смешанный брак.
— Баба Нина, а что Богу разве не всё равно? Ну любят, так и пусть женятся! — опять перебил Илья.
— Ну ты не в бровь, а в глаз! Смотри, у бабушки от твоего замечания перезагрузка произошла, — засмеялся Ваня.
Бабушка и правда смутилась, растерялась и не знала, что ответить внуку на, казалось бы, такой естественный вопрос. Да… Устами младенца…
— В общем, падре[63] ни в какую не соглашались венчать молодых без разрешения папы и короля Испании! Помолвка состоялась, Николай Резанов и Мария Консепсьон Аргуэльо были официально признаны женихом и невестой, но они должны были расстаться. Командору предстояло через всю Сибирь добраться до Петербурга, далее через Францию — в Мадрид, потом по морю в Рим и снова вернуться в Новую Калифорнию за невестой. Он поклялся своей возлюбленной, что вернётся «настолько скоро, насколько быстро его корабль и его конь будут нести его».
…Уезжая из Калифорнии, Резанов обещал вернуться через два года, но жизнь его уже через 9 месяцев оборвалась в Красноярске. А на другом конце света Мария Консепсьон Аргуэльо всё продолжала ждать своего жениха.
Смерть от коня
Твой конь не боится опасных трудов:
Он, чуя господскую волю,
То смирный стоит под стрелами врагов,
То мчится по бранному полю,
И холод и сеча ему ничего.
Но примешь ты смерть от коня своего.
Обойдя весь мир на парусниках, Резанов спешил в Петербург.
— Если вы думаете, мальчики, что такой важный сановник, как камергер, совершал своё путешествие в экипаже, с комфортом, то заблуждаетесь, — продолжила свой рассказ Нина Константиновна.
Большую часть пути приходилось преодолевать верхом на лошадях — из Охотска Резанов отправился «по многотрудному весьма пути верховою ездою». При переправе через реку Алдан конь командора попал в ледяной водоворот и они чуть было не погибли, Резанову удалось удержаться в седле и достичь берега, но промок он до нитки. Кое-как обсушившись у костров, экспедиция продолжила свой путь. До ближайшего жилья пришлось несколько часов скакать верхом на пронизывающем холодном ветру.
Николай Петрович тяжело заболел, десять дней он провёл в якутской юрте в беспамятстве. Поскольку его личный врач фон Лангсдорф[64] отказался ехать с Резановым, верный слуга Николая Петровича выхаживал его сам, как умел, даже пытался кровь ему отворить[65]. Не окрепнув после болезни, камергер продолжил изнурительное путешествие, навстречу своему злому року…
— Помните, мальчики, мы с вами в подробностях рассматривали герб рода Резановых? — Нина Константиновна посмотрела на ребят из-под очков.
Внуки отлично помнили. Илюшка так вдохновился, что даже пытался придумать и нарисовать герб своей семьи, целый день этим занимался.
— Там внизу щита изображена вода, слева — рыцарь, а справа — вздыбленный конь, — припомнил Иван.
— Довольно жуткая лошадка… Косит диким глазом, как бы оборачиваясь назад, — добавил Илья.
— Всё так, мальчики. Вот как тут не поверишь, что всё предначертано? Родовой герб — это серьёзно, ребята. Не есть ли он часть того, что мы называем «народу написано»?Ведь последней точкой в судьбе командора стало падение с лошади.
Командор был одним из лучших гвардейцев Российской империи, кавалергардом, в своё время командовавшим личной охраной императрицы Екатерины Великой. Добрый конь сопровождал его всю жизнь, но пришло бедственное время — и «принял он смерть от коня».
Казаки, доставившие камергера в Красноярск, рассказывали, как неожиданно Резанов обессилел и упал с лошади. Полагали, что он получил удар копытом в голову.
Смерть после смерти
1 марта 1807 года в Красноярске в возрасте 42 лет скончался начальник первой русской кругосветной экспедиции, дипломат, первый чрезвычайный посланник в Японии, один из основателей Российско-Американской компании, действительный камергер, кавалер и командор ордена Мальтийского креста Николай Петрович Резанов.
Он умер в доме Родюкова, на Стрелке. На этом месте сейчас торговый комплекс «Метрополь». Злой рок не переставал преследовать Николая Петровича и после смерти.
Не только дом, где умер Резанов, но и памятник, и сама могила не сохранились, а имя его долгое время было забыто потомками.
— Бабушка, что ты там ищешь?
— Да вот решила заглянуть в вашу детскую энциклопедию[66], интересно, что там про русскую кругосветку написано. Вот, читаем… Первая русская кругосветка… Крузенштерн… Лисянский… Даже имени Резанова в статье нет! Не упомянут! — Нина Константиновна огорчённо всплеснула руками. — Крузенштерн до конца своих дней питал ненависть к Резанову[67], а пережил он его почти на 40 лет, этого времени вполне достаточно, чтобы очернить командора в глазах потомков.
В 1831 году на могиле Резанова во дворе Воскресенского собора установили памятник. Через 100 лет собор приспособили под аэроклуб, памятник Резанову при этом был разрушен. Молодёжь с комсомольским задором, с парашютом за спиной прыгала с колокольни собора прямо на могилы своих предков. И это казалось естественным, молодёжь ведь должна где-то тренироваться, а собор был самым высоким зданием.
В конце пятидесятых годов власти приняли решение Воскресенский собор[68] вообще снести, а на этом месте построить Концертный зал. Тоже, казалось, нормально. Строили новую социалистическую культуру. Могилу Резанова, как и могилы других именитых граждан Красноярска, уничтожил бульдозер, прокладывавший траншею для коммуникаций. Захоронение командора, чья жизнь и смерть принадлежит российской истории, почти точно совпало с канализационным люком![69]
В то время красноярцы так берегли свои святыни. Это сейчас нам кажется, что такому отношению нет оправдания. Но у каждого времени своя правда.
